— Ну и уплыву, — ответила после недолгого раздумья Гудрун. — Возьму с собой три сотни парней, да и дядя Харальд будет рад сплавить из своих земель всех берсерков и бродяг. Сколько ты там давал за меня в приданое, отец? Сто коров? Я хочу получить их в золоте перед уходом. Мне понадобится своя казна.

— Ты их получишь, — Сигурд не сомневался ни секунды. — А теперь убирайся, Гудрун. И не попадайся мне больше на глаза до самого отплытия.

— Прощай, отец, — недобро усмехнулась дочь. — Тором клянусь, ты еще услышишь обо мне.

Она почти уже вышла из шатра, но вдруг обернулась.

— А знаешь что? А ведь ты слабеешь! Еще год назад ты сбил бы меня с ног, а сегодня уже не способен на это. Может, тебе пора умереть с честью, как это сделал мой дед Эйнар? Смотри, протянешь лишних пару месяцев и подохнешь в постели от того, что слишком громко перднул. Сигурд Завоеватель окочурился, как трусливый трэлль! Вот ведь позор будет!

Дочь вышла, а Сигурд обхватил руками голову и застонал. Старый король вспоминал свой разговор с отцом, когда его самого выгнали из дома. Он прошел почти так же.

— Ты еще услышишь обо мне! — шептал Сигурд. — Ведь именно так я и сказал тогда отцу! Неужели боги карают меня, возвращая мне то горе, что я когда-то принес своим родителям? Что же я услышу о тебе, девочка моя? Надеюсь, ты перебесишься и возьмешься за ум, иначе пропадешь ни за что. Пусть боги даруют тебе удачу, Гудрун. Клянусь Тором, она тебе понадобится.

Глава 4

Две недели спустя. Май 658 года. Триест.

Святослав до боли в глазах всматривался в панораму порта. За Бериславом уже послали, и он, наконец, объяснит, что тут вообще происходит. Видимо, ничего хорошего, раз императору нужно скрываться в собственном городе. А вот, кажется, и брат! Небольшая лодчонка, где на веслах сидят двое, а третий на корме. Да, это Берислав! Черта с два он грести будет. Он же терпеть не может низменный труд. Ни весло, ни копье, ни меч в руки не берет… Из лука только частенько стреляет, как в Сотне научили, но особых успехов в воинском деле так и не достиг. Хорошо хоть, сыновья его не таковы, пошли в отцову породу. Ярославу шестнадцать, выпускается в этом году. А младший — малец еще, ему служить и служить…

С борта сбросили веревочную лестницу, а Берислав поднялся по ней и молча обнял брата. Княжич, хоть и был широк в плечах, но мясом так и не оброс, оставаясь по-молодому костистым и жилистым. Он, как многие из воинов, равнодушен к еде и, по привычке, усвоенной в Сотне, ел что давали и когда давали. Наверное, оттого, что Берислав большую часть времени был погружен в размышления, растолстеть он так и не успел, забывая порой пообедать. Он редко покидал Братиславу, и большую часть времени проводил в Черном городе и во дворце.

— Рассказывай! — пристально посмотрел на него Святослав, когда они спустились в каюту дромона. — Тут посторонних ушей нет.

— Дела скверно идут, брат, — Берислав налил себе вина. — Примерно так, как отец и предупреждал. Кий его волю не признал. Наш брат считает, что его в наследстве обошли. С ним вся мразь вылезла на свет божий, даже я удивляюсь, хоть и давно слежу за ними. Многие из тех, кто отцу сапоги целовал, на нас теперь ножи точат. Воли хотят бояре наши.

— Почему написал, что мне нужно тайком прибыть? — испытующе посмотрел на него Святослав. — Я что, вор какой? Или боишься, что и меня ножом ткнут? — а когда Берислав хмуро кивнул, прошипел сквозь зубы. — Да твою ж мать… Кстати, о матери… Она воду мутит?

— Она лишь острие копья, брат, — невесело усмехнулся княжич. — И она, и Кий… Братец наш сейчас открыто старым богам на капище жертвы приносит. Мать всегда его больше всех нас любила, ты же знаешь… Она и слышать не хотела, когда на его бесчинства жаловались. Считала, что отец несправедлив к нему. В теперь все язычники за него горой. И слава богу, я за эти годы успел от самых упрямых Тайный Приказ почистить. Иначе совсем весело стало бы. И егеря моему человеку подчиняются.

— Я слышал, — усмехнулся император. — Ты свою ручную зверушку в бояре вывел.

— Эта зверушка за тебя скоро кровь проливать будет, — недобро зыркнул на него Берислав. — И свою, и чужую. Дай тебе бог, брат, таких слуг иметь.

— Острие копья, говоришь, — задумчиво протянул Святослав. — А кто копье держит?

— Сыновья Дервана Сербского, — загнул палец Берислав, — старик Воллук Карантанский, братья Аратичи…

— Млады или Эрдене сыновья? — поднял бровь император. — Они же друг друга терпеть не могут. Я вообще не понимаю, как покойный Арат со своим бабьем уживался. У них же там чуть не до боев дело доходило.

— От обеих жен, брат, — невесело усмехнулся Берислав. — Они договорились. Они впервые в жизни о чем-то договорились! И ради этого готовы Моравию напополам разорвать. Я, кстати, не закончил. Святоплука дулебского сыновья там же, и кочагиры хана Юрука. Они с Кием побратимы. Если брат свистнет, они за него горой встанут. Потому-то я и попросил тебя тайком прибыть. Ты можешь через их земли без войска не пройти. Ты же у нас воин знаменитый, им за честь будет из твоего черепа чашу сделать. Ну и весь север тут же вспыхнет. Вся эта мелкая сволочь — бобряне, дедошане, лужичане, худичи, нелетичи…

— А легионы? — вскинулся император. — Они с кем?

— Первый, второй и третий присяге послушны, — уверенно ответил Берислав. — Пятый молниеносный могут перетащить. Они с Кием вместе не один год воевали. Но я с этим уже работаю.

— Кто еще с нами? — Святослав барабанил по столу какую-то незатейливую мелодию, похожую на флотский сигнал к атаке.

— Торговые города, — снова начал загибать пальцы Берислав, — Виттерих старший, Итальянская фема и Дакия со всеми ее отставниками. Там префектом Арнеберт, побратим мой. Тарниахи и сабиры за нас и все баварцы, что на западе живут в жупанстве Бертахара. Он против воли нашего отца не пойдет. Он ему по гроб жизни обязан. Да! Путята Гораздич, жупан Солеграда, первым в Братиславу примчал и присягу тебе подтвердил. Если бы отцова казна к Кию перешла, все совсем плохо было бы. Там три миллиона в золоте лежит.

— А сестра Умила? — спросил Святослав.

— Сестра поможет, если что, — усмехнулся Берислав грустно. — Но последнее дело немчуру на свои земли вести. Как и болгар. У меня иногда мыслишки закрадываются к тестю твоему Кубрату обратиться, да я их гоню прочь. Беду в свой дом принесем.

— И это мы еще брата Вовку не вспоминали, — нахмурился Святослав. — Ему новые крепости строить нужно, а у него с деньгами плохо совсем. Может земли назад потребовать.

— Значит, все еще хуже, чем я думал, — кивнул княжич. — Поскакали в столицу. Я привел для твоего сопровождения кирасирский полк. Чтобы император прошел через собственные земли, нужна неполная тысяча тяжелой кавалерии! До чего мы дожили, брат!

Святослав въезжал в ворота Братиславы, с любопытством оглядываясь по сторонам. Он нечасто бывал тут, а потому каждый раз видел что-то новое. Хотя гигантские купола собора святого Николая ему хорошо знакомы. Его строили почти десять лет, и он стал самым большим зданием Запада. Ему до святой Софии далеко, но отец и пытаться не стал повторить ее. И привычную базилику он строить тоже не стал. Здание получилось куда скромнее, чем главный храм Константинополя, но красоты ему добавляла непривычная в Европе форма в виде креста из куполов, расписанных изнутри фресками. Ну и колокол повесили, который выполнял здесь и более утилитарную функцию: он отбивал время.

Пустырей в городе почти не осталось, отец скрупулезно соблюдал тот план, что сам разработал когда-то. Все площади и скверы, которые Святослав запомнил в виде игрушечного макета, теперь стояли перед ним во плоти, а улицы горожане замостили камнем, едва сдерживая панику от цены сего мероприятия. Но платили, куда деваться. За честь проживать в столице не грех и раскошелиться. Дома в Братиславе выстроены, словно солдаты в строю. Единообразный стиль и высота, примерно схожая отделка и декор. Они могли отличаться от улицы к улице, но стоящие рядом дома, как правило, были похожи друг на друга как родные братья. Армейский дух, которым оставалась пропитана Словения, давал о себе знать даже в этом.